– Армен Борисович, в вашей семье были до вас актеры?
– Нет, у меня не было семьи в хрестоматийном ее понимании, поскольку я рос один с мамой, без братьев и сестер. Была еще и бабушка, которая что-то иногда приносила мне, что-то покупала. А традиционной армянской семьи у нас не было. Я вырос в тяжелые времена, поскольку это «сладкое» детство выпало на военные годы, и в 1945 году, когда закончилась война, мне было всего лишь 10 лет. Трудно было, и я никогда не забуду, как моя мама однажды спросила: «Скоро Новый год. Давай поставим елку?», но я ответил: «Не надо елки. Сейчас война и все живут трудно». Вот какую патриотическую фразу я сказал впервые! (Смеется).

– А вообще есть понятие «семья с актерскими традициями»?
– Так же можно сказать о хирургических традициях, бухгалтерских традициях. Традиции – это вещь генетическая, и причем если это не выдумано, а продиктовано жизнью, то это интересно.

– Кавказские мужчины-актеры очень артистичны – достаточно вспомнить и Вахтанга Кикабидзе, и Серго Закариадзе, и Фрунзика Мкртчяна, и многие считают, что именно в комедийном плане им нет равных. Вы согласитесь, что кавказцы – прирожденные комики?
– Чушь собачья! Четкого разделения нет! Хороший артист – это тот человек, которому свойственно все человеческое – быть и смешным, и грустным, а разделение наиболее связано с каноническим театром, где должен быть соответствующий репертуар, и, допустим, как в цирке: «белый» клоун, «рыжий» клоун, и т.д. В хорошем театре происходят более интересные процессы проникновения в человеческий характер, а это гораздо интереснее, чем вот эта знаковость. Возьмем Гамлета у Шекспира – он комедийный персонаж или трагический? Вы можете сказать, что он трагический, потому что его убивают, потому что у него непростой характер и т.д., но эта проблема на самом деле сложная.

– Ваш актерский путь начался не в армянском, а в русском театре Еревана. Почему?
– Не отвечу. Могу только выдумать ответ! Не знаю, также как не могу ответить, почему я женился на женщине, которая вот уже 42 года является моей женой. Почему я стал актером, почему пошел в русский театр – не знаю. Более того – я никогда не задавался этим вопросом. Но могу задаться другим вопросом: мне было хорошо или не очень.

– Работать на родине было хорошо?
– Понимаете, прошло время – можно понять, что было что-то сделано очень плохо, но я не могу пропустить это в своей жизни! Это было ТОГДА, и я думаю, что и в искусстве, и в жизни ничего не бывает вне времени и пространства! Взять ту же примитивную ситуацию – в футбол СЕЙЧАС лучше играют или играли прежде? На этот вопрос ответить невозможно!

– Все развивается!
– Обязательно! Есть же теория спирали! Мне кажется, что в пору моей юности все было гораздо интереснее, и когда сейчас я что-то говорю молодому актеру, он удивляется и думает: «Старая задница! Это при нас хорошо, а ты о прошлом!».

– Вам интересно жить в нынешнее время?
– Я не знаю… Мне интересно, но ведь это Я. Есть определение «Я» – это я и мои обстоятельства. Сказано исчерпывающе – это моя головная боль, мой больной желудок и, в общем, мои проблемы.

– Но если присмотреться к людям начала XXI века – сильно ли они изменились? Изменились к лучшему, к худшему?
– Я думаю, что люди меняются очень медленно – можно говорить о тысячелетиях, и человек быстро не меняется в своей сути. Мы не можем рассматривать, длинное пальто человек одевает сегодня или короткое – это гарнир, а человеческая суть состоит из его проявлений, из его физиологических и биологических проявлений, а они меняются очень медленно, очень! Такими мы все от природы оказались в этом городе, на этой улице! Я не берусь судить об этом.

– Тема этого выпуска нашего журнала – природа вещей. Не считаете ли вы, что люди отходят от естественности в своем поведении, в своей жизни?
– Я думаю, вам просто не повезло с окружением. Сколько неискренних людей, столько и искренних, сколько умных, столько и глупых, и такого разделения мы с вами не сможем сделать, мы потратим на это всю жизнь и не найдем ничего, потому что кто нам подвернулся, насколько нам повезло, все зависит от того, насколько человек воздействует на среду и насколько среда воздействует на человека. Есть люди, которые попадают в катастрофически плохие обстоятельства, но от этого они становились лидерами и выводили за собой армии, а есть и те, кто вошел, а через пять минут они становились садистами, мазохистами и т.д.

– Армен Борисович, вы руководите театром своего имени уже 12 лет. Насколько вам интереснее работать в театре по сравнению с кино? Бытует мнение, что актеры театра больше выкладываются, они искреннее, чем киноактеры. Это так?
– Верно, но это лишь то, что лежит на поверхности. Это таблица умножения, но ведь дальше идет и высшая математика, а есть и еще что-то выше. Мне нравится такой образ: дельфины подают звуки, знаки, но ни одна аппаратура, придуманная человеком, не может записать эту высоту! Речь об этом!

– Что несет театр Армена Джигарханяна?
– Боль, проблемы. Люди встречаются в театре, потому что у вас есть проблемы, у меня есть проблемы, и мы приходим, изначально не подозревая о присутствии этих проблем, но потом как будто сталкиваемся с бормашиной, которая задела нерв. Происходит взрыв, и мы начинаем думать, как избавиться от этой боли! Если говорить примитивно, для этого люди и идут в театр: есть проблема, иногда мы этого не осознаем, но это существует, нас гложет, и вот наконец на сцене или в какой-то проповеди мы видим, что нерв задет, и люди плачут, смеются и т.д.

– Получается, задача в какой-то мере выполнена?
– Задача не может быть выполнена, потому что опять же действует определение «я и мои обстоятельства»: через две минуты я могу забыть о зубе, поскольку боль закончится, и я им заниматься не буду до следующей «бормашины». Поэтому проблема не решается, как нам кажется!

– Обидно наблюдать, как сейчас люди идут в кино и ничего не получают от таких фильмов, как «1612», «Мы из будущего», «Александр Невский» в новой версии!
– Не берите плохие фильмы! Тут человек проиграет, поэтому надо брать Моцарта, Пушкина, а не словесную макулатуру или понос.

– Тогда отчего так много этой киномакулатуры, на которую тратятся немалые деньги?
– Да потому, что мы такие – мы хотим облегченности, чтобы проблема не задела нас, потому что бормашина – вещь неприятная, ударяет в голову, и люди идут на всякие «фабрики звезд», КВН и т.д. Нам надо что-то полегче, но мы сами рождаем все это, и когда добирается все до кости, ищем другое.

– Недавно вы снялись в «Исчезнувшей империи» Шахназарова, и, по моему субъективному мнению, вы там сыграли лучше остальных, а вот молодые ребята не справились.
– Ты прав. Мне вспоминается одна притча – к уважаемому еврею приходит человек, он его выслушивает и говорит: «Ты прав», потом приходит другая сторона, рассказывает то-то и то-то, и тот говорит: «Ты знаешь, ты прав», а третий человек, который при этом присутствовал, говорит: «Послушайте, я не понял, вы сказали, что прав и тот, и этот, но такого быть не может», и еврей сказал: «Вы тоже правы». Это мудрая мысль. Поиск абсолютной истины приводит к фашизму, а умение сказать «Ты тоже прав» – это тот компромисс, о котором нам говорил еще Ленин (смеется).

– Хочется вспомнить и вашу работу в мультипликации. Мой любимый герой – волк из мультфильма «Жил-был пес». Много ли в нем было лично от вас?
– Да, мне даже потом рассказывали, что до этого был один волк, но потом его перерисовали под меня, то есть он и похож на меня! Серьезно! А вообще мне очень интересно работать в мультипликации.

– Больше не погружаетесь в детский мир?
– Пока нет, но я же натура уходящая, поэтому и предложений меньше. Но это все заслуженно, потому что появились другие голоса, к тому же есть в человеческом характере понятие «надоело». Мне иногда даже говорили: «Лицо ваше надоело, давайте что-нибудь придумаем – нос приклеим и т.д.». Это нормально, поскольку вы ведь не можете все время есть одно и тоже – даже вкусное. Это замечательно, и слава Богу!

– Никогда не задумывались о том, почему вам часто предлагали в кино отрицательные роли?
– Нет таких понятий – положительные и отрицательные персонажи! Есть жизнь, есть проблемы и то, как они в нас смыкаются.

– Что вы сейчас читаете?
– Я читаю много, сейчас передо мной книга диалогов Бродского с Волковым, читаю Гете, пьесы, сценарии и т.д. Присматриваюсь, что читают в метро, но я не понимаю, как это можно делать, поскольку там все дрыгается. Мозги вылезают!

– Во многих картинах вы еще и пели, играли на гитаре. Насколько вы музыкальный человек?
– На уровне Рихтера я не музыкант, но на уровне некоторых двух-трех коллег вроде пою хорошо. Но я всем говорю, что я – клоун, и это мое предназначение – поющий клоун, танцующий клоун.

– Армен Борисович, что бы вы могли пожелать в заключение беседы всем читателям журнала «Интерклуб»?
– Формула «я и мои обстоятельства» заставляет думать, что все в нас самих – и Бог, и черт, и не надо искать ничего на стороне, все надо решать самим, без указов, без постановлений сверху, и надо, чтобы мы это осознали. Надо думать о самосовершенствовании в первую очередь.

(текст: Виктор Азаров. Журнал "Интерклуб" № 5/19 Июнь, 2008 г)