Дневное безумие зноя сменилось ублажающей вечерней прохладой. Спать ушла в срок и практически уснула под монотонное жужжание вентилятора.
Растревожена была внезапной суетой, возникшей в районе прихожей.
- Что-то случилось?
- Луна!
- А зачем так шуметь?
- Идем, я подарю тебе вселенную!
Ухватив халатик я выхожу следом за "астрономом" во двор.
Ночь чудесная. Огромное светило исправно несет вахту, делая темное время суток удивительно красивым и завораживающим.
Брызги росы многократно отражают на траве сияние небесного дива. Цикады мелодично вносят нотку романтизма в созидание волшебства.
Сухов колдует у телескопа, стараясь удержать стремительно ускользающую из окуляра ночную "фею".
- Смотри! Смотри скорее!
Без увеличения Луна похожа на огромный янтарный шар, при участии оптики, становятся видны лунные подробности: горы, моря, кратеры ...
- Там звуков не достает, - вслушиваюсь я в земные интонации и подглядываю сквозь телескоп за ночным вояжем полуночницы...
Сухов снова засуетился у треноги, а я замираю в ожидании, новых впечатлений от вида слепящих округлостей светила.
После нескольких подходов к "замочной скважине", даю себе установку: все! спать! и направляюсь к дому. Сухов, увлеченный наблюдениями, не обращает на меня никакого внимания. Обидно.
У крыльца снимаю халатик и, переключив на себя внимание Андрея, беру одежку за воротник. Под лунными софитами копирую сцену с горжеткой, сыгранную Инной Ульяновой в Семнадцати мгновениях весны. Сухов смеется:
- Ты больше не желаешь полюбоваться на красоту?
- Что хотела, я увидела! Но, помни! В любви я - Эйнштейн! - говорю я, вплетая магию ночных видений в слова.
- Ну, ну! Иди, нарисуй там пару формул!
|
